Последние новости России и мира

Знаменитый факт, что психоаналитик спб – специалист по безотчетному. А что дает право представлять себя психотерапевтом? Какие способности обязан иметь психоаналитик? Что создает свою психологическую вероятность работы с людьми и какие ее детали?

Чтобы ответить на эти вопросы, я попытаюсь представить собственную позицию с метапозиции, которая довольно часто применяется в психоаналитическом дискурсе.

Мы живем в сегодняшнем мире, где нужно базироваться на рацио и сохранять формы основного восприятия, другими словами направим внимание на лицо (Self) вопроса. А основной взгляд всегда падает на наружное или физическое, то, что мы видим и то, что можно пощупать.

С данной позиции психоаналитик это человек, у которого есть аналогичные абстрактные познания и утилитарные способности по работе с психологическим.

Чтобы приобрести это способности в отечественных реалиях, нужно получить бакалавр по психологии и пройти долгий курс переподготовки по специализации. И пройти долголетний тренинговый анализ, который даст положительный опыт опознавания своих психологических феноменов и их внешнюю динамику.

Свой анализ позволит понять внешние индивидуальные картины восприятия, что позволит в будущем принимать во внимание данную собственную внутрипсихическую динамику при работе с иными людьми.

Второй нужный пункт, который предостережет от ошибок и личного преломления применения подхода, сможет помочь познать нюансы аналитических отношений – это повторяющаяся работа с супервизором.

Супервизии также сохраняют в работе, помогают вынести индивидуальность не только лишь во содействии с больным, но также и удержать индивидуальность в отношении себя, другими словами выключить неверное понимание раскатавшегося процесса.

Трудно ли вынести, предъявляемые требования к передовым психотерапевтам? На едва ли. Очень многие проходят описанный чуть повыше путь. А все ли управляются с работой? Не все. В связи с тем что есть значения сути вопроса, которые не поддаются оптимальному: не в состоянии быть изображены словами и не в состоянии быть отданы в качестве абстрактных познаний. Впрочем творцы из раза в раз, на протяжении более 100 лет, стараются произвести данную трудную работу.

Преимущественно я говорю об уровне эмоций, чувств и безотчетных представлений. О возможности понять, что происходит на довербальных этажах нашей психики. Возможности наблюдения за своей внутрипсихической жизнью и перевода ее на словесный уровень. Опыт выдерживания перегрузки своих импульсов позволяет увеличить внутренний потенциал, нужный для последующей работы.

Сделать данный путь может лишь личный психоанализ, потому он очень нужен для эксперта. С человечной точки зрения совершенный психоанализ позволяет выполнять психоаналитическую работу с больными. А неимение долгой собственной психоаналитической терапии – это ограничение к работе в глубоких психодинамических назначениях.

Если мы посетим еще поглубже, в корень вопроса «А кто такой психоаналитик?», то увидим более трудные увертка условий к способностям личности эксперта.

Прежде всего, психоаналитик есть тот, кто верит в позицию, что вероятность сформулировать состояние через слово, открывая доступ к правде, а понимание правды высвобождает от признака. Другими словами есть тот, кто делает все, чтобы психологический аппарат снова заработал. А речь и свободные организации – единственные инструменты перевода неосознанного в осознаваемое.

Во-вторых, психоаналитик — это специалист, который не позволяет рекомендаций. Психоаналитик, выстраивая психотерапевтические отношения, понимает, что окружающий мир – отображение внешнего.

И все желания, какими бы они ни были полезными или деструктивными, начинаются на субъект. В конечном итоге, все, что выражается в жизни больного, иногда даже самое деструктивное – нужно для его выживания. По данной причине рекомендации и элементарные решения: уйти он выпивающего партнера, заменить несчастную работу, выходить из дисфункциональной домашней системы – не работают.

В-третьих, цель аналитика стать дисплеем и сделать терапевтическое место сценой, где будут организовываться все наиболее основные сценарии и паттерны жизни больного, и в том числе наиболее архаичные и невербальные.

Эта цель не из элементарных, в связи с тем что больной наступает в анализ, чтобы получить опыт безопасного самовыражения, а это становится вероятным, когда специалист приспосабливает собственную речь к языку самовыражения больного – другими словами создаст интерпретации из подходящих и безопасных больному фигурах языка – чтобы больной мог услышать и понять предпосылка.

А в будущем применять новые осознания в роли «строительного материала» для собственных представлений. Это позволяет медлительно и равномерно из автономных, порванных кусочков собственной жизни через речь и проводящие аффекты, восстановить собственную историю, в которой с начала будет очень много противоречий, незрячих пятен, клочков.

В конечном итоге больной будет лихорадочно пробовать заполнить нескончаемыми повторениями: вырезать, вычеркивать, порочить, пробовать слепить с иными кусочками, вновь вырезать, и подавлять сделанную историю. А затем заново ее создавать, применяя имеющиеся копии в архивах памяти.

Если психоаналитик не готов быть дисплеем и предложить готовую сцену для появления личности больного, если специалист сразу с первых встреч старается примешать собственное собственное понимание больного – это удаляет больного от собственной истории жизни, а не форсирует его к себе.

Выдумки и догадки аналитика имеют значение лишь для него самого, чтобы медлительно и медленно создавать понимание того, какие отношения у больного с основными субъектами повторяются в масштабах сессии. Как раз вычитание специалистом собственных выдумок, а не постоянная их эвакуация, дает возможность аккуратно сопровождать процесс, воспроизведение истории жизни.